Becoming. Моя история  - Мишель Обама

Несмотря на весь скептицизм, я обнаружила, что восхищаюсь Бараком, его уверенностью в себе и искренностью. Он был свежим, неординарным и странно элегантным – но я ни разу не подумала о нем как о человеке, с которым хотела бы встречаться. Во-первых, я была его ментором в компании. Во-вторых, я решила завязать со свиданиями, слишком поглощенная работой, чтобы тратить силы еще и на это. И наконец, к моему ужасу, в конце обеда Барак закурил сигарету, только этого хватило бы, чтобы отбить у меня всякий интерес, которого, конечно, и так не появилось.

«Что ж, он будет неплохим стажером», – подумала я.

Следующие две недели мы провели в рутине. В конце дня Барак проходил по коридору и плюхался на один из стульев в моем кабинете, как будто мы знали друг друга уже сто лет – иногда казалось, будто так оно и есть. С Бараком было легко болтать, мы часто сходились во мнениях. Мы переглядывались, когда люди вокруг нас начинали психовать, а партнеры фирмы ляпали что-то снисходительное и неуместное. Невысказанная, но очевидная правда: стажер мой «брат», в нашем офисе из почти четырехсот юристов афроамериканцами были только пять. Наш интерес друг к другу казался всем очевидным и понятным.

Барак совершенно не походил на типичного «зубастого» практиканта, яростно налаживающего контакты и постоянно тревожащегося о том, когда ему предложат должность (какой я сама была два года назад, во время практики в «Сидли»). Он расхаживал по офису со спокойной отрешенностью, которая, казалось, только продолжала расти. Барака уже приглашали на совещания с партнерами и предлагали высказываться по любому вопросу, вынесенному на обсуждение. В начале лета он опубликовал доклад на 30 страниц о корпоративном управлении, столь основательный и убедительный, что мгновенно стал легендой. Да кто такой этот парень? Все были заинтригованы.

– Я принес тебе копию, – сказал Барак однажды, с улыбкой протянув мне через стол свой доклад.

– Спасибо. – Я взяла в руки файл. – С удовольствием прочту.

Как только он ушел, я убрала доклад в ящик.

Интересно, понял ли Барак, что я так и не прочитала? Думаю, да. Он дал мне доклад практически в шутку. Мы специализировались на разных юридических вопросах, мне в любом случае не требовалось изучать доклад: хватало и собственных документов. К тому же Бараку необязательно было меня удивлять.

Мы уже стали друзьями, товарищами по оружию. Мы обедали вместе по меньшей мере раз в неделю, а иногда и чаще – естественно, всегда выставляя счет «Сидли и Остину», – и постепенно узнавали друг друга все лучше и лучше. Он знал, что я живу в одном доме с родителями и мои самые счастливые воспоминания о Гарварде связаны с работой в «Бюро юридической помощи». Я знала, что он в огромных количествах потреблял политическую философию и тратил все свободные деньги на книги. Его отец погиб в автомобильной катастрофе в Кении, и после этого Барак поехал туда, чтобы побольше о нем выяснить. Я знала: он любит баскетбол, совершает длительные пробежки по выходным и всегда с тоской говорит о своих друзьях и семье на Оаху. Я знала также, что раньше у него было много девушек, но сейчас он свободен.

Последнее я могла исправить. Я знала массу образованных и достойных черных женщин в Чикаго. Хотя на работе я вкалывала как марафонец, в свободное время все еще обожала общаться с людьми. У меня были друзья из «Сидли», друзья из старшей школы, друзья, с которыми я познакомилась по работе, и друзья, которых я знала через Крейга. Сам же Крейг недавно женился и теперь работал в городе инвестиционным банкиром. Мы обожали веселиться, собираясь то в одном, то в другом баре в центре города, и наверстывали упущенное за долгими обильными ужинами по выходным. Я встречалась с парой парней во время учебы на юридическом, но, вернувшись в Чикаго, не вступала в отношения – да и не то чтобы хотела. Я объявила всем, включая потенциальных поклонников, что мой главный приоритет – карьера. Но многие мои подруги искали пару.

Однажды в начале лета я взяла Барака с собой на «счастливый час»[89] в баре, который служил неофициальном местом сборищ чернокожей интеллигенции и где я частенько встречалась с друзьями. Обама сменил офисную одежду на белый льняной блейзер, который выглядел, словно его только что доставили из костюмерной сериала «Полиция Майами. Отдел нравов». Ну да ладно. Даже несмотря на сомнительное чувство стиля, Барак оставался завидным женихом. Симпатичный, уравновешенный и успешный, атлетичный, интересный и добрый. Чего еще желать?

Я вплыла в бар, уверенная, что делаю всем одолжение: и Бараку, и присутствующим дамам. Практически сразу же его перехватила моя знакомая, красивая влиятельная женщина, работающая в сфере финансов. Она мгновенно оживилась, заговорив с Бараком. Довольная таким развитием событий, я заказала себе выпивку и двинулась к знакомым.

Через двадцать минут я краем глаза увидела Барака на другом конце зала, застрявшим в бесконечной беседе с той дамой. Бо́льшую часть времени, конечно, говорила она. Он поймал мой взгляд, намекнув, что пора прийти на помощь. Но он был взрослым мальчиком, так что я оставила его спасаться самостоятельно.

– Знаешь, о чем она меня спросила? – сказал он на следующий день, появившись в моем кабинете со скептическим выражением лица. – Она спросила, люблю ли я кататься. Кататься верхом на лошади.

Потом они обсуждали любимые фильмы, но это тоже не привело ни к чему хорошему.

Барак был интеллектуалом, возможно даже слишком умным для большинства. (По крайней мере, так мне скажет моя подруга, когда мы встретимся в следующий раз.) Он не подходил для «счастливого часа», и наверное, мне следовало понять это раньше. Мой мир состоял из оптимистичных и трудолюбивых людей, одержимых восхождением по социальной лестнице. У них были новые машины, они покупали свои первые дома и обожали говорить об этом за бокалом мартини после работы. Но Бараку больше нравилось проводить вечера в одиночестве, за чтением очередной книги о городской жилищной политике. Как организатор, он тратил недели и месяцы, выслушивая рассказы бедняков об их сложной жизни. Источник его надежд и потенциал для восхождения, как я скоро пойму, таились в совсем иной, неочевидной сфере.

Раньше, рассказывал Барак, он был более свободным, неуправляемым. Первые двадцать лет своей жизни его называли Барри. Подростком курил травку на зеленых вулканических холмах Оаху. В Западном колледже попал под влияние последних всплесков энергии 70-х, увлекшись Хендриксом[90] и Стоунс[91]. Постепенно он пришел и к своему полному, данному при рождении имени – Барак Хусейн Обама, – и к своей сложной национальной идентичности. Он был одновременно белым и черным, африканцем и американцем. Он был скромным и жил скромно, но прекрасно знал о богатстве своего ума и о том, какие привилегии тот может открыть. Надо сказать, Барак относился ко всему этому серьезно. Он мог быть легким и шутливым, но никогда не уходил далеко от чувства долга. Он искал и пока не знал, куда приведет его поиск.